МОСКВА, 20 апрель 2024, Институт РУССТРАТ.

Отправляясь в Абхазию, соотечественник вправе считать, что едет в неотъемлемую часть Русского мира, в гости к наиболее верным и надёжным союзникам России. Тому есть немало подтверждений: почти вся республика свободно говорит на чистом русском языке; здесь чтут память русских добровольцев, защищавших суверенитет Абхазии в 1991-93 годах; многие уроженцы этой земли так же отправились защищать русских на Донбассе после 2014 года. И даже недруги нашей страны называют Абхазию не иначе как «сателлитом» и «даже марионеточным режимом» Кремля.

Последнее, конечно, злобный навет, — если кому-то придёт в голову составлять рейтинг психологической зависимости народов Земли, их способности быть чьими-то марионетками — абхазы имеют все шансы занять последнее место в этом нелестном списке. Но даже при таком искажённом видении, даже при взгляде с враждебной колокольни связь абхазов и русских кажется неразрывной.

Тем не менее, существуют факторы, заставляющие задуматься: так ли крепка эта связь и сможет ли она оставаться нерушимой на много лет вперёд? Поначалу в общую картину не вписываются лишь отдельные внешние штрихи, но при более глубоком рассмотрении приходится признать, что не всё так безоблачно в русско-абхазских отношениях, и от Москвы требуется глубокая, деликатная и умная политика, чтобы: а) сохранить столь ценного внешнего союзника в бассейне Чёрного моря; б) сберечь внутреннюю государственную стабильность и межнациональное единство на своём крайнем юго-западном рубеже.

Штрихи иной картины

Куда в первую очередь попадают туристы в Сухуме? Прежде всего на главную набережную абхазской столицы, которая прежде поочерёдно носила имена Михаила Романова, Владимира Ленина, Шоты Руставели, а ныне называется Набережной Махаджиров (Переселенцев). Имя этой визитной карточки республики напоминает о тёмном периоде наших отношений, и память о той горькой эпохе отнюдь не истёрлась за минувшие полтора века.

Ещё одно наблюдение — в центре Сухума вам может встретиться вывеска «Черкесский мир». Вроде бы в этом названии нет ничего особенного — абхазы входят в так называемую абхазо-адыгскую группу народов, более известную внешнему миру по экзониму «черкесы». Однако тому, кто считает Абхазию частью многонационального Русского мира, это напоминание даёт повод задуматься — оказывается, параллельно с большим Русским миром здесь существует некий свой, локальный мир, у которого могут быть свои законы и своя траектория исторического движения.

Десять лет назад, накануне Сочинской зимней Олимпиады, значительная часть планеты (по меньшей мере та, которая охвачена западными СМИ) имела возможность наблюдать попытку противопоставить и разорвать два наших мира, растравив в сердцах черкесов старые обиды и поссорив их с русскими. Но прежде, чем обсуждать этот неприятный эпизод, стоит подробнее ознакомиться с предысторией и нынешним состоянием Черкесского сообщества.

Откуда есть пошла черкесская земля...

Под именем черкесов иностранцам известны две близкородственные группы народов: к одной относятся адыгейцы, кабардинцы, собственно черкесы и шапсуги, к другой — абхазы и абазины. Так, по крайней мере, эти этносы делятся в классической российской этнографии и учитываются при переписях населения. Фактически же провести чёткие границы внутри каждой из двух обозначенных групп довольно сложно, речь скорее должна идти о непрерывном диалектном континууме (как это было и ещё сохраняется до сих пор между русскими и украинцами). В частности, нетрудно заметить, что самоназвания абхазов и абазин — «апсуа» и «абаза» — являются всего-навсего разными фонетическими формами одного и того же корня.

Предки черкесов были издавна расселены на обоих склонах западной части Кавказского хребта, контролируя северо-восточный угол черноморского побережья. Здесь начинали христианскую проповедь два апостола — Андрей Первозванный и Симон Кананит (могила последнего, по преданию, находится в Ново-Афонском монастыре). Более тысячи лет в регионе было сильно культурное влияние Византии, и народы западного Кавказа могли считаться органичной частью Восточно-Христианской цивилизации. Этот период, по мнению выдающегося кабардинского просветителя начала девятнадцатого века Шоры Ногмова, можно считать настоящим «золотым веком» черкесской культуры. В Абхазии, например об этом времени напоминают пять православных храмов — памятников средневековой архитектуры.

Падение Константинополя и возвышение Османской империи привели к драматическому перелому в судьбах черкесских народов. Если Византия, выстраивая свою сферу влияния, предпочитала полагаться на «мягкую силу», то распространение османского доминирования нередко напоминало священную войну. Так, например, существовавший в XIV-XVIII веках абхазский православный католикосат под ударами турок во второй половине шестнадцатого века был вынужден перенести свою резиденцию из Пицунды в Гелати (западная Грузия). В этот же период проживающие к северу от Кавказского хребта адыги вступили в полосу ожесточённых войн с союзниками османов — крымскими ханами, в частности, защищая своих соплеменников от набегов работорговцев.

Крымско-адыгские войны способствовали сближению черкесов с Московским царством. Так, в 1552 году в Москву для заключения военного союза прибывает посольство во главе с князем Иваном Езбозлуковым. Тогда же в Москве принимает крещение от русского митрополита абазинский князь Василий Черкесский. Вершиной же сближения становится свадьба русского царя Ивана Грозного с дочерью кабардинского князя Темрюка Идарова, — этот брак, заключённый в 1561 году, рассматривался как династический, приведший к присоединению черкесских земель к Русскому государству.

Время раздора

Однако в последующие два века в регионе почти безраздельно доминировала Турция. Когда же в конце восемнадцатого века Российская империя, одержав целую серию побед над османами, решительно вышла на берега Чёрного моря, православное христианство среди адыго-абхазской группы племён сохранялось лишь у части абхазов. На Северном Кавказе завершалась исламизация региона, большинство черкесского населения в семнадцатом и восемнадцатом веках сменило религиозную идентичность и находилось под османским влиянием. У российской стороны всегда получалось находить общий язык с коренными народами, однако в данном случае турецкое вмешательство приводило лишь к обострению ситуации.

Драматическим итогом противостояния стала Кавказская война. Конфликт шел долго, шансов на компромисс становилось все меньше. В итоге царское правительство пришло к выводу, что завершить противостояние можно только одним способом — предложив воинственным горцам сделать выбор между двумя предоставляемыми возможностями. Первый вариант предусматривал переселение на равнину Кубани, подальше от горных ущелий, самое главное — от морского побережья, которое было уязвимо для атак со стороны турецких сил. Второй вариант — эмиграция в Османскую империю, которая все предыдущие полвека поддерживала непримиримую антирусскую партию морально и материально.

Если в Абхазии христианская часть элиты (а вслед за ней — и значительная часть народа) придерживалась российской ориентации, и на выезд решилось меньшинство населения, то, к примеру, среди приобщившихся к исламу шапсугов и убыхов, населявших черноморское побережье в зоне нынешнего Большого Сочи, возобладали эмигрантские настроения.

Вот эти сотни тысяч людей, покинувших родину в шестидесятых годах позапрошлого века, и называют махаджирами (абхазский вариант произношения, в других языках звучит как «мухаджиры»). количество скитальцев умерло в пути или по прибытии в Османскую империю, другие затерялись и растворились в чужих краях, утратив национальное самосознание.

«Бомба» под олимпийские игры в Сочи

Спустя полтора столетия драма махаджиров вызвала пристальное внимание со стороны западных недругов России. Так, британский публицист Оливер Буллоу назвал её «первым геноцидом в новой европейской истории» и полностью возложил вину за случившееся на Россию. Ещё дальше пошёл американский историк Уолтер Ричмонд, объявивший переселение черкесских народов «первой в современной истории этнической чисткой». Шокирующие своим лицемерием оценки из уст представителя Британии, где всего за полтора десятилетия до переселения черкесов из-за бесчеловечной политики Лондона погибло на порядок больше ирландцев, и тем более из уст представителя США, чьё правительство зачистило от индейцев огромные территоири. Поистине уместно вспомнить библейское выражение о соломинке в чужом глазу и бревне в собственном!

Небывалый информационный шум вокруг событий полуторавековой давности поднялся не случайно — как раз накануне Зимней Олимпиады в Сочи, проведение которой глобальные конкуренты были вынуждены уступить России. Не в силах смириться с поражением на конкурсе, русофобское олимпийское лобби решило по максимуму отомстить стране-победительнице, — в том числе разыграв черкесскую карту. На весь мир было заявлено, что игры в Сочи намеренно приурочены к 150-й годовщине изгнания махаджиров, а место проведения Олимпиады — к месту последнего сражения Кавказской войны. Раздались настойчивые требования признать действия России в 1864 году геноцидом, а Олимпиаду отменить как оскорбляющую память черкесов — жертв Российской империи. Отметился здесь и одиозный Михаил Саакашвили, по инициативе которого в мае 2011 года грузинский парламент принял резолюцию о «геноциде черкессов», якобы осуществленном Российской Империей.

Конечной цели эти акции не достигли — Зимняя Олимпиада-2014 в Сочи состоялась и принесла России мировую спортивную славу. Собственно, режиссёры кампании вряд ли рассчитывали на отмену состязаний, скорее всего их цель была более прагматичной — вбить очередной клин в многонациональное здание Российской государственности и разжечь антирусские настроения у абхазо-адыгской группы народов.

Насколько послужила этой цели антиолимпийская кампания, судить сложно, потому что у неё был и обратный эффект: многие адыгейцы, черкесы, кабардинцы и абазины России восприняли замысел акции как попытку под надуманным предлогом отнять спортивный праздник у их родной страны. Например, большая группа молодёжи из абазинских сёл совершила конный переход в поддержку Сочинской олимпиады.

А судьи кто?

Спору нет, Кавказская война отличалась непримиримостью, и все ее жертвы достойны сострадания и памяти — по меньшей мере во имя того, чтобы никогда больше не проливалась кровь между славянскими и черкесскими народами. Однако сегодня обращение к трагическим эпизодам тех лет часто используется совсем для других целей, исторические события становятся поводом для того, чтобы культивировать ненависть.

В европейском массовом сознании культивируется образ чудовищной «азиатской жестокости», самым ярким символом которой является монгольский завоеватель Чингисхан. Во всех учебниках истории приводятся примеры немыслимых зверств, творимых армиями Чингисхана в завоёванных землях. Однако, внимательнее проанализировав судьбы народов, попавших в орбиту монгольской империи, приходится признать, что включение в Монгольскую ойкумену было в итоге гораздо менее трагичным, нежели включение в Западную цивилизацию. Практически все народы, ставшие данниками Чингисхана и чингизидов — русские, персы, корейцы, китайцы, таджики — сохранили свою идентичность, культуру, религию и в конце концов возродили независимую государственность.

В то же время многие народы, попавшие под власть западных империй — полабские славяне, пикты, пруссы (не говоря уже об аборигенах Северной Америки и Австралии!) — либо полностью стёрты с лица земли, либо превратились в исчезающие реликты. И произошло это потому, что строители монгольской империи (как и многих других незападных империй, огульно объединяемых понятием «азиатские») , хотя и были беспощадными во время войн, по окончании войны стремились к установлению относительно справедливого мироустройства. А вот их западноевропейские «коллеги» и в мирное время продолжали проводить последовательную политику дискриминации, эксплуатации и ассимиляции побеждённых , которая и оборачивалась геноцидом, кратным сокращением и даже исчезновением определённых этнических групп.

Соотнося термин «геноцид» с феноменом махаджирства, следует взглянуть на прошлое именно с этой стороны, разделяя жесткость на поле боя и хладнокровное планомерное истребление, независимое от войны.

Американским исследователям проблемы, заявляющим о «первой в новой истории этнической чистке», стоит сравнить переселение горцев после Кавказской войны 1818-64 годов с «дорогой слёз» индейских племён, переселявшихся из штатов Флорида, Джорджия, Миссисипи и Алабама примерно в то же самое время, в 1830-38 годах:

Напомним, что российское правительство предложило черкесским племенам, населявшим черноморское побережье и горный хребет, возможность выбора: либо переселение на кубанские равнины, в долины Лабы, Белой, Псекупса и Пшиша — либо эмиграцию в единоверную Турцию. Индейцам чокто, чероки, семинолам и прочим аборигенам США выбора места переселения не предоставлялось — они все должны были отправиться в будущую Оклахому.

Власти Российской империи планировали переселить коренных жителей с территории около 8 тысяч квадратных километров (площадь нынешних Сочинского, Туапсинского и Геленджикского районов), а американцы меняли этнический состав на площади более 250 тысяч квадратных километров, то есть примерно в тридцать раз большей.

Коренным жителям западного Кавказа требовалось отселиться на довольно скромное расстояние, от 30 до 150 километров, в пределах своего историко-географического ареала, что не только сокращало тяготы переезда, но сохраняло в потенции такую немаловажную возможность, как регулярное посещение могил предков. Коренным жителям американских штатов предстояло преодолеть от 500 до 1500 километров, что означало полный разрыв с родной землёй и несравненно большие лишения во время долгого похода (неспроста получившего название «Trail of tears and death» — «Дорога слёз и смерти»).

Определяя горцам зону для переселения, российское правительство предоставляло самые плодородные (!) земли во всей империи; нигде в России, от Крыма до Владивостока, нет более благоприятных для сельского хозяйства условий, чем на равнинах Кубани. Американские же власти, напротив, выселяли аборигенов с очень продуктивных в аграрном отношении земель в сухие, скудные степи.

Наконец, и это, пожалуй, главное отличие: переселение черкесов происходило как реакция на затяжную и ожесточённую войну, с целью положить конец кровопролитию и сберечь человеческие жизни; переселение же пяти «цивилизованных индейских племён» происходило без очевидного повода, исключительно ради приобретения американскими плантаторами плодородных земель и получения максимальной прибыли.

Роковой выбор

Теперь посмотрим на трагические события полуторавековой давности с иного ракурса, снова противопоставив эмоциональному нагнетанию страстей трезвый сравнительный анализ.

Наиболее драматически окрашенным эпизодом истории переселенцев стал не предложенный царским правительством путь на Кубань, а избранная большим количеством черкесских вождей дорога в османскую Турцию. Именно среди махаджиров, уехавших в Османскую империю) , гибель в пути, проблемы с расселением, долгое отсутствие крыши над головой, голод и болезни унесли многие тысячи жизней. Однако здесь главная вина лежит уже не на императорском правительстве, а на лидерах черкесских общин, убедивших соплеменников предпочесть переселению на кубанские чернозёмы — эмиграцию, и отчасти на османском правительстве, не сумевшем достойным образом организовать приём беженцев.

Исторические траектории двух частей черкесской этнической общности, — тех, кто выбрал Россию и тех, кто выбрал Турцию, продолжали расходиться, демонстрируя всё более заметный контраст. В России все черкесские народы получили в итоге самоуправление и реализовали свое право на самоопределение. С двадцатых годов прошлого века в составе СССР были созданы национальные автономии — Абхазия, Кабардино-Балкария, Адыгея, Карачаево-Черкессия, где черкесские народы получили все возможности для сохранения и развития своей национальной идентичности.

На всех языках адыго-абхазских народов созданы письменность и литература, издаются средства массовой информации, все языки — не исключая малочисленного абазинского — изучаются в школах. Перепись населения РФ 2021 года зафиксировала 523 тысячи кабардинцев, 115 тысяч черкесов, 111 тысяч адыгейцев, 42 тысячи абазин и почти 2 тысячи шапсугов. Именно в ареале Российской цивилизации эти народы смогли сохранить свою идентичность и культуру (а абхазы, благодаря поддержке России, — отстоять свою независимость в ожесточённой Абхазско-Грузинской войне).

В Турции — несмотря на то, что именно там оказалось более половины черкесов — создать устойчивые национальные очаги не удалось. Считается, что от полутора до трёх миллионов граждан Турции имеют черкесские корни, но владеет языками предков не более 200-300 тысяч. Самая большая черкесоязычная община учтена в провинции Кайсери — менее 40 тысяч человек или около 3 % кайсерийского населения. При переписях населения все они обязаны называть себя турками, всякое этническое обособление официальный Стамбул осуждает. Оценить численность диаспоры удаётся лишь через вопрос о владении языками. По существу, логика турецкой политики предлагает черкесам единственный путь — путь ассимиляции. В итоге один из черкесских народов, полностью переселившийся в Турцию (убыхи), уже полностью прекратил там своё существование. И это несмотря на то, что убыхи внесли большой вклад в турецкую государственность, в частности, из их среды вышли маршал Берзег Мехмет Зеки-паша и министр внутренних дел Хаккы Бехич Банч.

Примечательно, что в исчезновении убыхов американские историки и публицисты не преминули обвинить русских (такую версию излагал Дж. Даймонд в своём бестселлере «Ружья. Микробы. Сталь.») — хотя последний убых покинул российский берег в 1870 году, а последний носитель убыхского языка скончался в Турции в 1992 году, более чем через сто пятьдесят лет после окончания переселения.

Вопреки вердиктам атлантических правозащитников, можно с высокой степенью уверенности утверждать, что если бы убыхи не послушали своих вождей, и переселились не в турецкую Анатолию, а на российскую Кубань, то их язык до сих пор преподавался бы в школах, тиражировался в газетах и имел официальный статус, как сохранившийся в России абазинский язык. В Турции же они попросту подверглись стопроцентной ассимиляции.

Существует, пожалуй, единственный аргумент, которым махаджиры (переселенцы) могли бы оправдать свой турецкий выбор — религия. Вполне вероятно, многие из черкесских лидеров, принимавших решение об эмиграции, были готовы пренебречь материальными выгодами, безопасностью и даже этнической идентичностью во имя нахождения в среде единоверцев, в обществе, где господствует ислам. Огромную роль здесь играла и пропаганда, которая шла с турецкой стороны: эмиссары Османской империи внушали черкесам, что русские, якобы, потребуют от них сменить религию и вернуться в православие.

Лишь абхазов религиозный мотив не мог подтолкнуть к столь массовой эмиграции: как минимум, половина этнических абхазов, несмотря на века турецкого доминирования в регионе, сохранила православную христианскую веру. В серии войн между Россией и Османской Империей абхазские христиане брали сторону России, а мусульмане предпочитали Турцию,- сначала как страну-союзника, а затем как страну-убежище. Однако подавляющая часть попавших в Турцию абхазов также подверглась ассимиляции, как адыги и убыхи. С другой стороны, оставшиеся в Российской империи абхазы-мусульмане, вопреки всем «страшилкам», которые распространяли сторонники переселения, не испытывали каких-либо притеснений по сравнению с христианами.

Между двух миров. Снова проблема выбора

Хотя черкесская диаспора в Турции в значительной степени подверглась ассимиляции, её потомки остаются достаточно многочисленными, а её неразмытое ядро — достаточно влиятельным. В конце ХХ века началось оживление связей между двумя частями Черкесского мира — эмигрантами и оставшимися на родине. При этом именно наследники махаджиров чаще выступают в роли «старшего», «богатого брата».

Например, Кавказский культурный центр города Кайсери (того самого, где сохранился самый высокий процент неассимилированных черкесов) регулярно отправляет гуманитарную помощь малообеспеченным семьям Абхазии и ветеранам Абхазско-Грузинской войны 1991-93 годов. Аналогичные акции проводят турецкие отделения Всемирного Абхазо-Абазинского Конгресса, общественные организации «Апсуара», «Абазамара», мусульманская благотворительная организация «Садакатаси» и другие. С первых недель коронавирусной пандемии гуманитарные фонды активно передавали в Абхазию медицинское оборудование и санитарно-гигиенические средства. С точки зрения гуманитарного сотрудничества такие тесные связи, в которых задействованы соотечественники, проживающие в разных странах мира, можно только приветствовать. Но с точки зрения геополитики российскому обществу есть над чем задуматься.

Турция сегодня, как и в минувшие века, основной геополитический конкурент России на Кавказе и в Черноморском бассейне. Слава Богу, эта конкуренция не принимает, как прежде, форму острого политического, а тем более военного конфликта — тем не менее, это акцентированное соперничество за приоритет влияния.

Черкесский мир, безусловно, не риторическая фигура речи, а реально существующая общность людей, хранящих память о своём происхождении и проявляющих национальную солидарность. Однако это общность локальная, а в цивилизационном плане, в пространстве больших макрорегионов, черкесский «узор» в любом случае должен быть вкраплён в один из двух «геополитических ковров»: Российский или Османский. Необходимость выбора будет возникать снова и снова — в зависимости от того, как будет меняться соотношение притягательной силы Москвы и Анкары.

На протяжении половины тысячелетия Турция была ядром, «core-state» Ближневосточной цивилизации. В географическом плане Османская империя взяла под контроль наследие Византии, а в религиозном — Арабского Халифата. Султан Великой порты долгое время считался халифом, то есть лидером всех мусульман-суннитов на планете. До восхождения западных колониальных империй Турция являлась, пожалуй, самой мощной и динамичной державой мира. Затем, вплоть до середины XX века, Турецкая ойкумена переживала упадок и теряла влияние, однако сегодня мы наблюдаем её очевидный ренессанс. Память о былом величии подпитывает современные амбиции турецкой элиты, допускающей возвращение турецкого доминирования во всём ареале восточного Средиземноморья и Черноморья. По крайней мере, не только республики Средней Азии, но и бывшие юго-восточные окраины Османской империи, Сирия и Ирак, но и её северо-восточные пределы — Грузия, Абхазия, Крым, черкесские общины в России — вызывают самый живой интерес турецких официальных лиц, религиозных лидеров и гражданских активистов. И черкесская община выступает одним из важных элементов проецирования «мягкой силы» Анкары.

Преимущества турецкой «мягкой силы»

Для Абхазии Россия является первым по значимости геополитическим и торговым партнером, а Турция — лишь вторым. Объём российской помощи республике более чем на порядок превышает турецкий. С точки зрения количественных показателей лидерство России выглядит неоспоримым. Но с точки зрения завоевания популярности и влияния на умы эффективность нашей помощи, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Абхазские коллеги при встречах неоднократно подчёркивали слабую российскую активность на гражданском уровне, на уровне отношений «от человека к человеку». Львиная доля русско-абхазского сотрудничества замыкается на высших этажах государственной власти, не касаясь предметно конкретных людей.

Рассмотрим, например, какую-либо абхазскую деревню. Все её жители получают, благодаря России, электроэнергию и природный газ по льготным ценам, но не замечают этой помощи, воспринимая её как должное, как норму. В то же время одна единственная инвалидная коляска, доставленная безногому ветерану — из Турции, становится объектом благодарных обсуждений на несколько лет вперёд — вся деревня знает, что «наш Даур получил подарок от турецких братьев». А уж какой эффект производят на женщин присланные по гуманитарной линии новенькие платья турецких фасонов! Это то пространство общественных отношений, — сфера деятельности так называемого «третьего сектора», некоммерческих организаций, — которое в России недостаточно освоено (кстати, и не только в отношении Абхазии) особенно в качестве инструмента народной дипломатии. Из-за дефицита таких, неофициальных инструментов сотрудничества, намного большая гуманитарная помощь из России может оказывается менее заметной, чем турецкая. России нужно научиться подавать себя, заявлять о своем вкладе и своей поддержке.

Есть и ещё один, также не самый выигрышный для России аспект гуманитарной конкуренции. Благодаря тому, что российская политика была менее ассимиляционной, нежели турецкая, российские черкесы в большей степени сохранили этническую идентичность, а турецкие черкесы в значительной степени приобрели турецкую. Интенсивно развивающиеся связи между братьями, спору нет, благое дело (кстати, их нельзя сводить к односторонней турецкой помощи; например, во время землетрясения в Турции, и абхазы, и российские кабардинцы отправляли пострадавшим значительные объёмы гуманитарных грузов по линии международных черкесских организаций). Однако трудно игнорировать то, что во время таких двусторонних связей черкесы-граждане России выступают в первую очередь как «черкесы», а черкесы-граждане Турции прежде всего как «граждане Турции». В итоге укрепление двусторонних связей даёт ассиметричный эффект, автоматически приводя к усилению турецкого влияния.

Черкесская стратегия для Москвы

Из сказанного вовсе не следует, что Россия должна препятствовать укреплению международных черкесских связей, закрывая от контактов кавказские республики РФ и оказывая с этой же целью давление на руководство Абхазии. Подобные действия приведут только к обратной реакции. Наоборот, и российские государственные структуры, и гражданское общество должны очень активно искать формы позитивного взаимодействия с черкесскими общинами — как в РФ и Абхазии, так и за пределами постсоветского пространства — предлагая интересные интеграционные проекты. В частности, можно задействовать спортивную инфраструктуру Сочи для презентации и развития красивого и зрелищного черкесского этноспорта. Кстати, «Черкесские игры, состоящие из нескольких дисциплин (традиционные скачки, стрельба из луки, преодоления препятствий, элементы акробатики) минувшим летом уже успешно проходили в Адыгее.

Перспективными могут оказаться совместные российско-абхазские проекты, задействующие уцелевшую со времён СССР туристическую инфраструктуру республики. Речь идёт не столько о развитии туризма, сколько о привлекательных для молодёжи высокотехнологичных платформах, к примеру, о создании в Гаграх филиала сочинского «Сириуса».

Для будущих «айтишников», лётчиков, энергетиков, биотехнологов Россия может предложить явно более заманчивые идеи, чем Турция. А те немалые средства, которые наша страна выделяет для поддержки дружественной Абхазии, должны быть в максимальной степени персонифицированы, и всюду, где возможно, передаваться непосредственно в руки, как это делают наши турецкие партнёры.

Черкесский мир — яркое, многогранное и дееспособное сообщество народов, исторически проживавших на Кавказе, а также разбросанных судьбой по Малой Азии и Ближнему востоку. Он может жить в этнокультурной и политической симфонии с Русским миром, а может превратиться в сферу влияния наших конкурентов.

Для укрепления русско-черкесских связей России нужна открытая, умная, гибкая и очень энергичная политика. Наивно скрывать исторические проблемы, существовавшие между нашими народами: если мы будем о них молчать, об этом продолжат говорить наши недруги — как мы уже знаем, подавая их в русофобском ключе. Необходимо давать объективные оценки историческому прошлому и находить неформальные способы общения в настоящем и сформулировать захватывающие цели общего будущего. Тогда Черкесский мир на Кавказе никогда не станет антонимом Русского мира.