МОСКВА, 11 ноября 2025, Институт РУССТРАТ.

11 ноября 1918 года закончилась Первая мировая война.

Одиннадцатого ноября 1918 года в Компьенском лесу было подписано перемирие, завершившее Первую мировую войну. Формально это был триумф Антанты, но фактически — победа пиррова, из которой по-настоящему выиграли лишь Соединенные Штаты, впервые заявившие о себе как о мировой державе. Порождённый этой победой Версальский порядок оказался нежизнеспособной геополитической конструкцией, чьи скрытые пружины предопределили трагические события последующих десятилетий.

Германия, униженная кабальными условиями Антанты, была ввергнута в состояние перманентного политического и экономического кризиса, создавшего предпосылки для прихода нацистов к власти. Однако главной трагедией стало то, что среди победителей не оказалось России. Именно вакуум, образовавшийся из-за отсутствия сдерживающей и стабилизирующей имперской силы, и стал фундаментальной причиной будущих катастроф.

Но что, если бы история свернула на иной путь? Могла ли Россия одержать победу в Первой мировой войне? Анализ объективных данных позволяет дать на этот вопрос утвердительный ответ. При достаточно больших абсолютных цифрах потерь их процентное соотношение к общей численности населения было наименьшим среди всех воюющих держав. К началу 1917 года военно-промышленный комплекс Империи, преодолев первоначальные трудности, работал достаточно эффективно. Страна демонстрировала впечатляющие технологические прорывы, такие как самолёты Сикорского или первый в мире образец автоматического оружия — автомат Фёдорова, применявшийся в боевых условиях на Румынском фронте. В отличие от Германии, где ощущалась тотальная нехватка ресурсов, Россия сохраняла продовольственную безопасность — в стране было достаточно хлеба.

Важнейшим внешнеполитическим активом Российской Империи была её «мягкая сила» — объединительная идея славянского братства. Чехословацкий корпус, сражавшийся на стороне России, и проект будущей Югославии были зримым воплощением этой идеи. Сербы, чехи, словаки, часть болгар и даже поляков смотрели на Россию с надеждой. В 1916 году существовало немало шансов для возникновения «Славянской Федерации», предсказанной выдающимся русским мыслителем, основоположником цивилизационного подхода Николаем Яковлевичем Данилевским в книге «Россия и Европа».

Данилевский утверждал, что славянские народы во главе с Россией представляют собой особый, молодой и перспективный культурно-исторический тип. Подобно тому как романо-германская Европа реализовала свою цивилизационную миссию, славянскому миру предначертано создать собственную, самобытную цивилизацию. Славянская Федерация, таким образом, мыслилась не как случайный союз, а как естественная и необходимая политическая форма для полноценного развития этого цивилизационного типа.

Федерация проектировалась как добровольный союз суверенных и равноправных славянских народов и государств. Ключевым принципом был отказ от какой-либо национальной ассимиляции, особенно со стороны России. Данилевский подчеркивал: «Россия не будет ни поглощать, ни переделывать славян…». В составе федерации он видел Россию, Царство Польское, Чехию, Сербию, Болгарию, Черногорию. Столицу, по его замыслу, следовало разместить не в Петербурге или Москве, а в Константинополе (Царьграде) — символическом центре православного и славянского мира.

Данилевский, будучи славянофилом, отводил православию ключевую роль в формировании духовного облика славянской цивилизации. При этом он, хотя и с оговорками, допускал вхождение в Федерацию и католических славян, видя в этом сложную, но разрешимую задачу, требующую религиозного примирения. Таким образом, проект Данилевского представлял собой не имперскую модель в духе поглощения, а цивилизационно-федеративную альтернативу, основанную на признании суверенитета каждого славянского народа, но объединённую общей целью защиты и развития уникальной славянской культуры.

«Мягкая сила» и проект «Славянской Европы»

В случае победы России в Первой мировой войне проект «славянской Европы» воплотился бы в реальность. Чехословакия, как самый надёжный и лояльный союзник, обязанный России самим своим существованием, заняла бы положение «славянской Пруссии» — высокоорганизованной и технологически развитой. Югославия превратилась бы в «южный бастион» под властью династии Карагеоргиевичей. При мощной поддержке России сербская корона смогла бы интегрировать хорватов и словенцев в единое государство (чего не удалось сделать в реальной истории). Можно прогнозировать, что Россия, как покровительница всех славян, не стала бы наказывать Болгарию, выступившую на стороне Центральных держав.

Народы Центральной и Юго-Восточной Европы, объединённые с Россией общими цивилизационными корнями и геополитическими интересами, обрели бы собственное историческое лицо, не будучи обречёнными на роль «второсортных» протекторатов Запада.

Победа России радикально изменила бы и судьбу Германии. Будучи консервативной монархией, Россия была заинтересована в сохранении монархического строя в Германии (хотя, возможно, кайзеру Вильгельму пришлось бы отречься от престола в пользу кого-либо из младших Гогенцоллернов). В этом сценарии не возникло бы политического вакуума, последовавшего за свержением монархии, не было бы послевоенного роста национализма и предпосылок для возникновения нацизма. Справедливый мир на условиях России исключил бы и причины для начала Второй мировой войны. Принципиально невозможен был бы и нынешний украинский кризис, поскольку воссоединение Галиции, Буковины и Закарпатья с Российской Империей стало бы окончательным завершением исторического процесса, начатого Переяславской радой 1654 года. Это ликвидировало бы последний оплот внешних сил, стремившихся расколоть русский народ. Победа России означала бы исчезновение питательной среды для украинского национализма, демонтаж «украинского проекта» как оружия против русской цивилизации и принципиальную невозможность появления современного украинского фашизма.

Победа России могла бы предотвратить Вторую мировую войну

Глобальные противоречия, конечно, никуда не делись бы, но политический ландшафт Европы и всего мира оказался бы радикально иным. После победы России сформировался бы мощный континентальный блок, включавший Российскую империю, Чехословакию, Югославию, Грецию, Болгарию и Румынию, противостоящий морским «атлантическим державам» во главе с Британской империей. Британия стремилась бы сохранить баланс сил и не допустить полной гегемонии России в Евразии. Россия, в свою очередь, оспаривала бы глобальное доминирование Британии, особенно на Ближнем Востоке и в Азии. Вместо Второй мировой войны, вероятно, до середины XX века имело бы место российско-британское соперничество, напоминавшее холодную войну СССР и США, с её локальными конфликтами и прокси-войнами. Мир периодически сотрясали бы региональные конфликты, при этом великие державы старались бы избегать прямого столкновения друг с другом.

В начале XX века только Россия могла предложить миру сценарий консервативной модернизации, который позволил бы сохранить прежнюю траекторию развития человечества. В случае её победы в Первой мировой войне, по сути, продолжился бы «Длинный XIX век» с его уникальным сочетанием уважения к традиции и веры в прогресс. Такие фундаментальные основы, как религия, семья, национальная культура, не были бы поставлены под сомнение волной тотального ценностного кризиса, секуляризма и контркультуры, охватившей Запад в реальном XX столетии. Технологическая модернизация, от освоения атомной энергии до покорения космоса, шла бы рука об руку с сохранением непрерывной культурной и ценностной преемственности.